Воспоминания участников Великой Отечественной войны и тружеников тыла

Блохина (Петручик) Тамара Дмитриевна

Родилась 7 января 1921года в семье служащих в городе Сатка Челябинской области. Отец белорус, мать русская. В 1923 году мы переехали в город Златоуст Челябинской области, где и прошло мое детство. Закончив 10 классов, поступила в Свердловский медицинский институт, который закончила в 1942 году.

Услышав о начале войны, большинство студентов, в том числе и мы три подруги, решили поехать на фронт, о чем и заявили на распределительной комиссии, а пока помогали фронту, чем могли, сдавали кровь для раненых. И вот мы едем по распределению на Калининский фронт в эвакогоспитали. Нас взяли субординаторами. Работали мы не жалея сил и здоровья, иногда сутками. Поток раненых не прекращался. Казалось, что мы всегда жили среди страданий, стонов и кровищи - и мы старались помочь, облегчить страдания, помочь выздороветь. Нас не покидала мечта попасть на передовую.

По распоряжению высшего начальства откомандировались в запасной полк, а там быстро, пока мы долечивали легкораненых и больных, одели и откомандировали нас во вновь формируемую 96 стрелковую дивизию. Мы просили, чтобы нас направили всех вместе; нас направили в одну дивизию, но в разные полки, которые стояли друг от друга далеко и мы так и не встретились до конца войны. И я долго не знала, что одна из них - Нина погибла. А со второй – Зиной, мы встретились только после войны. Итак, я прибыла в свой 331 полк.

При знакомстве с персоналом, я поняла, что вся врачебная нагрузка ляжет в основном на меня. Но как в процессе работы выяснилось, коллектив был дружным и хорошим. И вот полк укомплектован, как положено, и все ждут, когда вступим в бой, мы тоже готовы: палатки поставлены для оказания помощи для дальнейшего пребывания их до эвакуации в медсанбат и по госпиталям. Мы все в чистых халатах, инструмент, перевязочный материал и разные шины. Ждем. Тишина. В печурках потрескивают дрова. И вдруг раздался такой грохот, как будто землетрясение. Пошел дождь, стемнело. Вдруг мы услышали крики, стоны. Мы выбежали с фонарями и увидели множество раненых. Их несли на плащ-палатках, на телегах, кто полз сам, а кто мог, шел сам. И все они кричали: возьмите меня первым, спасите у меня дома дети, а кто не мог кричать, стонали. Я дала команду кого первых брать, кого очередных. И работа закипела. Тут были раненые в живот, голову, легкие, ноги, руки и др., так как я одна умела делать вагусные (при ранении легких и человек погибал, открытый пневмоторакс) и бедренные блокады, брала сама извлекать осколки тяжелых, а остальные накладывали шины по показаниям и повязки. Двое суток мы работали, не зная день или ночь. Фельдшера, сан. инструктора менялись и чуть отдыхали, а я не могла отойти от операционного стола. На третьи сутки больных стало меньше.

Привезли тяжелого больного в голову. Я открыла рану, сняв повязку, и увидела, что в огромной ране пульсировал мозг. Попыталась позвать парикмахера, чтобы побрить вокруг раны, но он, после двух бессонных суток, уснул, так что его не разбудить. Тогда я сама попробовала побрить, но, только закончив и сказав, какую повязку нужно наложить, я потеряла сознание. И упала на шины. И тут вошла комиссия (как мне потом сказали) во главе с начальником санитарной армии, оказывается наша дивизия, продвинулась вперед, и они обходили военно-медицинские пункты. 

Придя в себя, я конечно включилась в работу по свертыванию нашей полковой медицинской роты. Но первый бой остался в памяти навсегда.
Потом мы работали так же под бомбежками и обстрелами, по привычке не спав двое суток с единственной мыслью, что от нашей работы зависит жизнь раненых. Однажды мы двигались по большаку вслед за продвигающими вперед нашими частями. С одной стороны – болото, с другой лес. А у нас в батальоне был фельдшер, который не расставался с гармошкой. Шли мы колонной, измученные, усталые, и вдруг неожиданно, когда он растянул меха, чтобы нас подбодрить музыкой, начался страшный минометный обстрел.

Аптечную повозку подкинуло в воздух, а нашему любимому гармонисту оторвало голову. Были раненые, меня контузило. Я оглохла, из носу шла кровь. Когда все закончилось, убитых захоронили, раненых, позднее, которые нуждались, отправили в медицинский санитарный батальон или в госпиталь. Я подлечилась в своем медсанбате, кстати, меня в ноябре 1944 года, из полка, как лучшего врача, о чем говорилось в приказе, перевели в медсанбат-командиром приемно-сортировочного взвода. Надо было сортировать по тяжести ранения, в порядке очередности оказывать необходимую помощь и осуществлять своевременную эвакуацию по госпиталям. И все это происходило под частыми бомбежками. Но я никогда ни в полку, ни в медсанбате не бегали в окопы, не прятались от бомбежек и обстрелов.

Помню, проходя зимой по Белоруссии, продукты кончались, и мы, заходя на ночлег в какую-нибудь деревушку, просили у хозяйки картошки, на что она отвечала «нема бульбочки - всю фашисты сожрали». Но на теплую печку по очереди разрешала, с промокшими ногами, согреться, высушить портянки и напиться кипятком, но, не смотря на тяжелые условия, мы, медики, продолжали работать самоотверженно, так как понимали, что от нашей работы зависит спасение людей раненых.
Наша 96 стрелковая дивизия освободила города Гомель, Брянск, Бобруйск, Барановича, Польшу. Форсировали на этих направлениях реки Сож, Нарев, Неман. Дивизии было присвоено звание Гомелевской, и она награждена орденами Красного Знамени и Суворова, и во всем этом немало заслуги нас медиков, что и подтверждают полученные награды и личные поименные благодарности товарища Сталина. В заключительном этапе войны 3-го Белорусского фронта в ходе боев мы подошли к восточной Пруссии, (где в каждом подвале прятались немцы и периодически ночью делали вылазки) и захватывали город Кенигсберг, где немцы оказывали упорное сопротивление, но наши взяли фашистов в плен.
Боевые действия наша дивизия закончила на Косе Фарши Нерунг, что проходит по Балтийскому морю от Пилау до Динцинга, где встретили Победу 9 мая 1945 года. Но для нас еще долго работа не прекращалась, так как раненые долго продолжали поступать. В послевоенный период нашу дивизию из Германии передислоцировали в город Казань.

В годы войны и мирное время награждена:
1. Медалью за боевые заслуги.
2. Орденом Красной Звезды.
3. Орден Отечественной войны II степени.
4. Медали: За Победу над Германией.
5. За взятие Кенигсберга.
6. 20 лет Победы над Германией.
7. 30 лет Победы над Германией.
8. 40 лет Победы над Германией.
9. 50 лет Победы над Германией.
10. 40 лет Дивизии.
11. 50 лет вооруженных сил.
12. 70 лет вооруженных сил.
13. 100 лет Ленина.
14. Медаль Жукова.
15. Ветеран труда.
16. Значок отличник Здравоохранения.
17. Юбилейный знак Совета ветеранов в/ч 45463.

И еще, я не могу не написать о том, что на протяжении всего времени командиром нашего 331 полка 96 стрелковой дивизии был подполковник бесстрашный Мамонов, который погиб в восточной Пруссии и которому посмертно было присвоено звание Герой Советского Союза. Кроме того, я не могу не вспомнить людей, которым я очень благодарна, которые делили со мной тяготы войны: это начальник санитарной роты майор медицинской службы Шпилев, мой первый и главный помощник-фельдшер Аня Зайцева, санитарный инструктор Маша Акинина, парикмахер Илахназоров, писарь Минько, санитары Шлыков, аптекарь Пузиков и многие другие. В М.С.Б.-хирурги Готлиб с женой, медсестра Мищенко.

Госархив ВКО,  ф.753, оп.2, д.172